Сад богов - Страница 18

Дойдя до уголка, облюбованного морскими собачками, я довольно скоро высмотрел отличного самца, переливающегося яркими красками брачного наряда. Осторожно подвожу к нему сачок — он подозрительно отступает, выпячивая толстые губы. Делаю внезапное резкое движение, но он настороже и легко уходит от сачка. Снова и снова пытаюсь застигнуть его врасплох — каждый раз неудачно, каждый раз он отступает назад. В конце концов, устав от моих приставаний, самец юркнул в сторону и укрылся в своем жилище — половинке разбитого глиняного горшка, в какие рыбаки ловят неосмотрительных осьминогов. Ему казалось, что он спасен, на самом же деле эта уловка его погубила: я подцепил сачком горшок вместе с жильцом и переправил в стоявшую в лодке просторную посудину.

Окрыленный успехом, я продолжал охоту и к двенадцати часам поймал двух зеленых супруг для самца, а также детеныша каракатицы и морскую звезду незнакомого мне прежде интересного вида. Солнце нещадно припекало, и большинство морских тварей спряталось в тени под камнями. Я вышел на берег, чтобы перекусить под оливами. Воздух был наполнен запахом ракитника и звоном цикад. Принимаясь за еду, я смотрел, как здоровенная темно-зеленая ящерица с ярко-синими круглыми пятнами вдоль всего тела осторожно подкрадывается и хватает парусника с крылышками цвета зебры. Чем не подвиг, если учесть, что эти бабочки недолго засиживаются на одном месте и полет их хаотичен и непредсказуем. К тому же ящерица поймала парусника на лету, подпрыгнув в воздух сантиметров на сорок.

Перекусив, я погрузил все имущество в лодку, собрал свою собачью команду и направился домой, чтобы поместить морских собачек в предназначенную им обитель. Выбрав аквариум побольше, я положил горшок с самцом на дно посередине, потом осторожно пустил в воду самок. Весь остаток дня я посвятил наблюдению, однако ничего захватывающего не увидел. Самец знай себе лежал у входа в горшок, выпячивая губы и прогоняя воду через жабры, и самки не менее прилежно занимались тем же в другом конце аквариума.

Встав на другое утро, я с великой досадой обнаружил, что собачки явно не дремали на рассвете: внутри горшка, на верхней плоскости, появились икринки. Которая из самок потрудилась, нельзя было определить, но самец весьма решительно играл роль отца, защитника потомства, и яростно атаковал мой палец, когда я приподнял горшок, чтобы как следует рассмотреть икринки.

Твердо намеренный не пропустить ни одной картины драматического спектакля, я сбегал за своим завтраком и ел, сидя на корточках перед аквариумом и не отрывая глаз от морских собачек. До сих пор родные почитали рыбок самыми безобидными членами моего зверинца, однако собачки вынудили их усомниться в этом, ибо в последующие часы я не давал покоя проходящим мимо, просил принести то апельсин, то воды попить или же заставлял чинить мне карандаш: я коротал время, делая в дневнике зарисовки морских собачек. Мне принесли к аквариуму второй завтрак; потянулись долгие жаркие пополуденные часы, и меня начало клонить в сон. Псам быстро наскучило это непонятное бдение, и они давно уже отправились в оливковые рощи, предоставив меня и рыбок самим себе.

Самец забился в горшок и почти не показывался. Одна из самок втиснулась между камешками на дне, другая лежала на песке, прокачивая воду через жабры. Вместе с рыбками в аквариуме обитали два маленьких краба с водорослями на карапаксе; сверх того один из них украсил свою голову маленькой розовой актинией, наподобие дамской шляпки. И как раз этот щеголь ускорил развитие романа морских собачек. Расхаживая по дну аквариума, он аккуратно подбирал клешнями разные соринки и отправлял их в рот, словно манерная старая дама, кушающая бутерброд с огурцом. Ненароком крабик очутился у входа в горшок. Тотчас переливающийся яркими красками самец выскочил наружу, готовый дать отпор нахалу.

Снова в снова он бросался на краба и злобно кусал его. После нескольких безуспешных попыток оборониться клешнями краб смиренно повернул кругом и обратился в бегство. А победитель, дав выход благородному негодованию, с довольным видом занял позицию перед своей обителью.

Дальше произошло нечто совсем неожиданное. Внимание самки, лежавшей на песке, было привлечено потасовкой; теперь она подплыла ближе и остановилась сантиметрах в десяти-двенадцати от самца. При виде нее он заметно возбудился; казалось даже, что его окраска стала еще ярче. Внезапно он напал на самку — бросился к ней в укусил за голову. Одновременно, изогнувшись дугой, он бил ее хвостом. Его поведение поразило меня, но тут я заметил, что самка, на которую обрушились удары и толчки, ведет себя абсолютно пассивно и не помышляет о том, чтобы дать сдачи. Вместо ничем не спровоцированного нападения я наблюдал буйный брачный ритуал. Кусая самку за голову и ударяя хвостом, самец фактически теснил ее к своему горшку, как овчарки направляют овец к загону.

Но ведь в горшке их уже не увидишь… И я бросился в дом за приспособлением, которое обычно служило мне для наблюдения за птичьими гнездами, — длинным бамбуковым прутом с зеркальцем на конце. Когда я сам не мог добраться до гнезда, укрепленное под углом зеркальце играло роль перископа, позволяя рассмотреть яйца или птенцов. Теперь я решил использовать его в аквариуме. Когда я вернулся, рыбки как раз укрылись в горшке. С величайшей осторожностью, чтобы не спугнуть их, я погрузил прут в воду и подвел зеркальце к входу в убежище. Поманеврировав своим приспособлением, я добился того, что солнечный зайчик осветил внутренность горшка, так что все было прекрасно видно.